— Накануне войны наша часть базировалась недалеко от границы с Пруссией, — вспоминает Василий Никитович, в то время рядовой 225-го стрелкового полка 11-й армии Прибалтийского военного округа. — За четыре дня до войны нам выдали патроны, а вечером 20 июня по приказу мы выдвинулись к границе. Ни о какой войне тогда речи не шло, нам объявили, что все мы примем участие в приграничных учениях в районе реки Двины. В тот час, когда фашисты напали на Советский Союз, я находился на посту по охране штаба. Услышав страшные звуки, я подумал, что начались маневры, о которых говорилось в приказе. Но отношение к происходящему довольно быстро поменялось. В штабе все резко забегали, и из доносившихся разговоров я понял, что это не маневры, это война. На маневрах я побывать очень хотел, а вот войны, честно говоря, боялся. Когда понял, что стреляют по-настоящему, то чуть не упал на посту. В первый час, когда еще не рассвело, мне удалось отличиться прямо на посту. Немцы последние дни активно засылали в расположение наших частей своих диверсантов. И вот одного из них доставили в штаб минут через 30-40 после первых выстрелов. Это был здоровенный такой немец. Позже я узнал, что он успел зарезать ножом двух наших солдат, а одного задушить. Смотрю, его ведут к штабу двое. А он как-то изловчился, раскидал сопровождающих и побежал в лес. Чтобы не дать ему уйти, мы все начали стрелять. И фашист, пробежав метров 20, упал как подкошенный. Оказалось, что его ранило в шею. Я знаю, что это я в него попал. К тому времени я был лучшим снайпером полка. Так что своего первого фашиста я завалил даже не в первый день, а в первый час войны. Мне было всего 19 лет. Весь наш полк был собран из тех, кто родился в 1921-22 годах. Первый день войны был чудовищным. Своей мощной техникой фашисты давили нас как хотели. Да и что мы могли противопоставить такой вооруженной армаде! С винтовками против пулеметов и автоматов долго не повоюешь. Больно говорить об этом, но после одного лишь первого дня боев из 5 тысяч бойцов полка в живых осталось не более 30 человек. Ужасные потери. Что увидел тогда, не забыть. После того, как к вечеру мы наконец получили приказ отойти, на одной из дорог нам попалась убитая женщина, по которой ползал маленький ребенок. Жуткое зрелище. И главное, помочь тому ребенку мы ничем не могли. Собрались мы все, кто остался жив, вокруг своего командира. А он стоит, рыдает и не может успокоиться. Первым его распоряжением было зарыть в лесу всю документацию полка. Самое печальное, что командир уже несуществующего полка в своей должности пробыл всего два дня. Еще когда мы маршировали на маневры, то над нашей территорией был сбит немецкий самолет, в котором были обнаружены документы, компрометировавшие предыдущего комполка. Это сейчас понимаешь, что то была провокация со тороны врага. Однако наши особисты поверили фальшивке. За несколько часов состряпали дело и по решению трибунала расстреляли настоящего офицера. Мне часто выпадало встречаться с врагом лицом к лицу. В разведке это не редкость. Запомнился один, твердивший, что они пришли к нам господами, а мы тут все будем у них рабами. Я с такими «добрыми господами» встретился уже в первый день войны, когда за мной гонялся на открытой местности немецкий самолет. Снижался чуть ли не до самой земли и колесами пытался раздавить меня. В первый день лицом к лицу с напавшим врагом встретился и Олег Савин. Случилось это в Брестской крепости, в Северном городке, где он командовал 447-м артиллерийским полком. Военную историю своей семьи воссоздал сын Олега Савина, тоже Олег, рукопись он предоставил нашей газете. «В юности отец очень любил авиацию, — пишет автор. — Но летчиком он стать не смог из-за проблем со зрением. Отец отличился во время Финской войны, в прорыве линии Маннергейма. В Георгиевском зале Кремля его наградили орденом Красного знамени и легковым автомобилем АМО. О том, что скоро придут немцы, много говорили среди местного населения приграничного города. Люди стали активно раскупать все, что было в магазинах. В войсках это вызывало тревогу. К тому же в начале июня Военный совет армии запретил комсоставу отпуска и эвакуацию семей из-за того, что это могло вызвать нежелательную реакцию среди населения. После известного заявления ТАСС, опубликованного в „Правде“ 15 июня 1941 года, бдительность несколько притупилась. Командиры перестали ночевать в казармах, а бойцы стали раздеваться на ночь. Отец командовал артдивизионом и имел звание капитана. В 6 утра 22 июня он должен был выдвигаться с дивизионом на учения на Брестском полигоне. Но немцы опередили. Отец убыл в расположение части в 4 часа 15 минут. Матери сказал, чтобы она действовала по штатному расписанию для семей комсостава. Артиллерийским огнем из крепости было полностью прекращено движение врага по железнодорожному мосту. После 6-часового боя отцу удалось вывести из Бреста почти всю матчасть своего дивизиона». Свой дивизион Олег Савин-старший потерял 24 июня в 20 километрах от города Кобрина. Закончилось горючее у тракторов, израсходован весь боезапас. Дальше артиллеристы двигались пешком. Впереди были долгих четыре года войны. Василий Семеряков завершил войну в пригороде Берлина в звании ефрейтора. Олег Савин встретил Победу в Монголии, где участвовал в разгроме Квантунской армии.